Родилась Вера Алексеевна Шумайлова (в девичестве Тютрюмова) 13 сентября 1923 года в городе Лодейное Поле, недалеко от Ленинграда. Когда подросла, переехала в Северную столицу, к родственникам.
Повзрослев, поступила на завод имени Молотова, что на Васильевском острове, в литейный цех, где работала контролёром. Устроил туда Веру дядя, Николай Иванович Марфин – он занимался прокаткой стали, даже стал лауреатом Сталинской премии. А по вечерам девушка училась в школе рабочей молодёжи.
– Вспоминать войну и блокаду тяжело, страшно. Но – всё живо в памяти, – рассказывает Вера Алексеевна. – То, что пережито лично, не идёт ни в какое сравнение даже с лучшими документальными фильмами и книгами.
В начале лета 1941-го я поехала ненадолго к родителям. И тут грянула война. Никто не знал, сколько она продлится, никто не мог предугадать блокады. Родители, словно предчувствуя страшные испытания, не хотели меня отпускать – но я была молода, полна оптимизма, работу нельзя было бросить, да и зимней одежды с собой не было. Решила спешно вернуться в Ленинград.
…Блокаду забыть невозможно. Самое страшное – это даже не бомбёжки и артобстрелы, а наступивший вскоре голод, а ещё – холод. Об этом много снято и написано – но чтобы понять, нужно пережить. Люди ели всё, что только съедобно – собак, кошек, были даже случаи людоедства. Когда фашисты отрезали город и оставили его без электроснабжения, наш завод остановился. Раз нет производства, пайки урезали. Голодали мы страшно, питались, чем могли: ели столярный клей, лепёшки из горчицы, жмых, который дали мне знакомые моряки. Немного легче стало только после прорыва блокады: тогда нормы выдачи продовольствия повысили. Что до обогрева – топили чем придётся. На дрова ушла вся мебель. Дядя сделал из железного ведра печку, маленькую – чтобы меньше дров сжигать. Она лишь слегка нагревала воздух. А дымовую трубу вывел в форточку.
Дом не был благоустроен. За водой ходить приходилось далеко. Дядю забрали в трудармию. Тётя от голода страшно ослабела, а двоюродная сестра Лида – маленькая. Так что кроме меня – некому. Помню, однажды принесла домой полное ведро воды. От постоянного недоедания сильно кружилась голова. Упала на ведро, вода разлилась. А идти вновь за водой нет сил…
В блокаду погибло много знакомых и родных, в их числе двоюродный брат Александр (было ему всего двенадцать, и звали мы его Шуриком) и тётя Анастасия Александровна Шерстнёва.
Конечно, город выстоял благодаря мужеству и самоотверженности его защитников. Ленинград приготовился к обороне. У нас во дворе многоквартирного дома не было бомбоубежища, поэтому мы вырыли траншеи, чтобы можно было укрыться. Помню жуткие артобстрелы, бомбёжки, которые постоянно вели немцы. Мы дежурили на крыше: враг сбрасывал зажигательные бомбы – их надо было хватать клещами и совать в бочки с песком. Устраивали дежурства в подъездах, чтобы не пропустить вражеских лазутчиков, диверсантов.
Нас неоднократно направляли на рытьё окопов и других оборонительных сооружений под Ленинградом. Чем дальше, тем хуже становилось с продовольствием. Тем, кто рыл окопы, давали только болтушку из ржаной муки, которую варили в котле. Помню, после этой работы ослабли так, что с Финляндского вокзала домой, на Васильевский остров, брели дня два, а то и более. Чтобы не оставаться на улице, мы, несколько человек, забрались на чердак многоэтажного дома – там и ночевали.
Одно из самых страшных воспоминаний – то, что я увидела на Васильевском острове, на Стеклянном рынке (он так назывался, потому что у здания была стеклянные крыша и стены), куда свозили мёртвых людей. Повсюду – насколько хватало глаз – возвышались штабеля трупов. Их потом отвозили на грузовиках на Пискарёвское кладбище, где хоронили в братских могилах.
В эвакуацию я уезжала вместе с шестилетней двоюродной сестрой Лидой, дочерью дяди – она и сейчас жива, мы переписываемся. Эвакуировались по Ладоге, по Дороге жизни. По льду ехало несколько грузовиков. Две машины перед нами ушли под лёд. Но наш шофёр, пожилой, опытный, успел сдать назад – так мы спаслись.
Приехали в Тихвин. Оттуда уходили на фронт колонны советских войск. Я была так измождена, что наши солдаты, взглянув на меня и Лиду, решили, что мы – бабушка с внучкой. Так меня и звали «бабушкой». Я им сказала: «Какая же я бабушка?» И тут они поняли, что я совсем молодая, пожалели нас, дали сухариков, сахару.
Попали к тёте, маминой сестре. Она отвезла нас с Лидой к моим родителям, которые тогда жили в селе, где стояла наша армия – военных много, наверное, в каждом доме. Тётка завела нас и пошутила, обращаясь к моей маме: «Анна, пусти на квартиру эвакуированную, на несколько дней». Мама просеивала муку, и не глядя, ответила, что и так тесно: своя семья, да ещё военные на постое. Отец сказал ей: «Там щи в печке, покорми их» (то есть меня и Лиду). Мама посмотрела на меня, но не узнала – так я была истощена. Ответила: «Сейчас досею муку и покормлю». У меня комок застрял в горле, я только смогла выговорить: «Мама». Она по голосу поняла, что это я, взглянула ещё раз – и упала в обморок.
У родителей была корова, своё хозяйство – и я пошла на поправку, встала на ноги. Отца призвали в армию. Я после пережитого твёрдо решила идти на фронт, чтобы мстить фашистским извергам за всё причинённое зло. Меня направили на курсы радистов-телефонистов. А в 1944-м попала в действующую 7-ю армию. Мы освобождали сёла и города, включая Петрозаводск, прошли всю Карелию, вышли на границу с Финляндией.
На войне познакомилась с будущим мужем – разведчиком, в то время старшим лейтенантом Аркадием Павловичем Шумайловым. Он прошёл всю Великую Отечественную, а до этого ещё воевал в Советско-Финскую. 17 июля 1944 года в городе Сортавала мы поженились. А в 1945-м году у нас родилась дочь (к несчастью, она умерла ещё в раннем детстве). В 1947-м родился сын Владимир, в 1950-м – дочь Светлана.
Мы с супругом после Победы продолжали служить. Он «дорос» до полковника. Вместе прожили 65 лет. Когда муж демобилизовался, ему выделили квартиру в Челябинске. Здесь он работал в облисполкоме. Аркадий был любящим, нежным, заботливым мужем и отцом: на Восьмое марта и на День рождения всегда поздравлял, дарил цветы, писал стихи. Скоро уже семь лет, как его не стало.
У меня сейчас два взрослых внука, две правнучки и правнук. Горжусь детьми и внуками: все получили образование, встали на ноги, и обо мне заботятся.
Внуки и правнуки спрашивают: «Как вы это всё вынесли, как пережили?». Верили в Победу над фашизмом, любили Родину, готовы были жертвовать собой – и потому победили.
Сейчас, когда на Западе, в Прибалтике, на Украине кощунственно пытаются отрицать нашу Великую Победу, особенно важно хранить и чтить память о тех неисчислимых жертвах, которые принесла наша страна, чтобы разгромить фашизм.