Встреча со студентами

В начале апреля на факультете военного обучения прошла очередная встреча студентов – слушателей ФВО с участником Великой Отечественной войны. На этот раз перед молодёжью выступил Фёдор Александрович Смыченко. Родился он 28 мая 1922 года в селе Тышковка Златопольского района Кировоградской области (на Украине). На его груди сияют орден Отечественной войны II степени, медали «За оборону Москвы», «За отвагу», «За боевые заслуги», «За трудовую доблесть» и многие другие, в том числе памятные и юбилейные. Кроме того, заслуги ветерана отмечены многочисленными почётными грамотами и благодарностями.

Он рассказал о том, как воевал, был неоднократно ранен, как сложилась его жизнь в мирное время. Особая его боль – преступления, совершенные на Украине бандеровцами во время и после Великой Отечественной войны, и бесчинства их нынешних последователей.

Студенты слушали внимательно и, судя по бурным аплодисментам, которыми они наградили фронтовика, его эмоциональное, живое выступление очень понравилось. В конце встречи ветеран пожелал студентам ФВО успешно овладеть не только военным ремеслом, чтобы защитить Отечество в случае опасности, но и гражданской профессией, а лучше несколькими.

Фёдор Александрович сделал очень многое для увековечивания памяти о тех, кто отстоял нашу Родину и мир от фашизма. Он не раз делился воспоминаниями о своём боевом пути: несмотря на возраст и перенесённые жизненные невзгоды, ветеран часто выступает перед детьми, молодёжью на различных мероприятиях, цель которых – патриотическое воспитание молодого поколения. Вот что фронтовик рассказал студентам ЮУрГУ и нашей газете.

О себе с самого начала

– До войны жили трудно, – говорит ветеран. – Нас, детей, в семье было трое: я, младший брат и старшая сестра. Дед по отцовской линии нажил крепкое, зажиточное хозяйство, где трудились его дети и внуки. Но всё пришлось бросить во время коллективизации – тех, кто жил лучше прочих, ссылали туда, куда Макар телят не гонял. Наша семья и две другие уехали из села, остальных объявленных «кулаками» выселили в Оренбуржье.

Перебрались в Кривой Рог. Родители трудились не покладая рук. Отец хорошо разбирался в технике, работал бригадиром в машинно-тракторной мастерской. Мы, дети, тоже не бездельничали. Чтобы прокормиться, я с соседскими ребятами разводил кроликов. Когда мне было 14 лет, семью постигла страшная беда. Во время полевых работ трактор переехал отцу – главному кормильцу – обе ноги. Мама, как узнала – в чём была, бросив стирку, кинулась к нему в больницу. Выбежала из дома разгорячённая – а дело было осенью, сильно простудилась, и вскоре умерла от воспаления лёгких. Жизнь настала – кромешный ад. Но руки опускать было некогда – отец нуждался в уходе. Подыскал ему вторую жену – без женщины в хозяйстве трудно. Сам поступил в ФЗУ – фабрично-заводское училище, осваивал профессию и параллельно ходил в вечернюю школу. Учёба давалась легко. Устроился по специальности – слесарем-механиком – на завод «Криворожсталь», в силовой цех, где стоят турбогенераторы, воздуходувки – самый сложный цех на предприятии, можно сказать, его сердце. Мне доверили трудную, точную и тонкую работу. Со всем справлялся, всё делал на совесть и был на хорошем счету, даже получал повышенную зарплату, помогал отцу. Так работал с 1938 по 1941 год.

Так начиналась война

Когда началась Великая Отечественная война, Кривой Рог бомбили уже на второй день. Завод наш 25 июня попал под бомбёжку. Мне повезло – уцелел, даже не был ранен. Немцы бомбили и заводские цеха, и жилые дома; досталось и зданию, где находилось бомбоубежище. Вместе с другими я расчищал завалы, помогал выносить раненых и убитых.

В 2009 году побывал в Кривом Роге. Встретил тех, с кем вместе во время первой бомбёжки спасал людей из заваленного бомбоубежища. Хотя прошло много лет, меня узнали, назвали по имени. Сцена была волнующая: много воспоминаний, слёз горечи и радости…

А 27 июня 1941 года я был мобилизован, направлен в Тамбовское Краснознамённое пехотное училище. Там нас обучали, тренировали, мы закалялись – это впоследствии очень пригодилось, своего требовательного старшину вспоминаю с благодарностью: на войне мы поняли, что учились не зря. Но офицером стать не успел: нас отправили на фронт.

За столицу свою

Во время битвы за Москву приходилось очень тяжело: сломить сопротивление врага было непросто. Притом стояли лютые холода. Когда впоследствии немцы пытались оправдать своё поражение под Москвой, то уверяли, будто их победил «генерал Мороз», «генерал Зима». Но мы воевали в то же самое время и в том же месте, и так же мёрзли.

Фашисты хотели взорвать плотину Химкинского водохранилища, чтобы затопить Москву. Известно, что СССР готовился вести войну, разбив врага на его же земле. А нам предстояло остановить врага, который вторгся на нашу. Низкий поклон ополченцам: они нас учили, как обороняться, помогли вырыть окопы, противотанковые рвы, соорудить доты, дзоты, без которых сдержать натиск немцев было немыслимо. Считаю, что если бы не помощь ополчения, Москву бы не спасли.

Война вещь очень страшная, жестокая. Помню, как мы шагали на позиции по дороге, по которой возили раненых в Москву, в госпитали, – дорога была красной от их крови.

Когда шли на позиции, сильно устали и продрогли. Но наш командир был опытным и строго, под страхом самой суровой кары, запрещал отставать и останавливаться – и не зря. Идя через лес, видели вдоль дороги немало насмерть замёрзших бойцов – тех, кто отстал и заснул под деревьями. Судя по виду, это были солдаты из пополнения, прибывшего из среднеазиатских республик СССР, не привычные к холоду.

Часто негде было остановиться на ночлег. Во время нашего контрнаступления под Москвой много раз входили в сожжённые немцами деревни. Чтобы согреться, прятались в подвалах, погребах. Редко где попадались уцелевшие сараи – их, как правило, занимали командиры. Помню, однажды нам повезло: стояли возле железнодорожной будки. Бегали туда греться. Набивалось сразу много народу, так что воздух внутри нагревался быстро, минуты за три. Мы грелись минут пять – десять и выскакивали опять на мороз, уступая место другим. Заходить в будку нужно было скрытно, чтобы не привлечь внимания вражеских артиллеристов.

Клин и Ельня

Когда освобождали город Клин, рядом со мной разорвался вражеский снаряд. Я успел упасть, но осколком был ранен в спину, натекло крови в валенки. Попал в госпиталь в Москву. Помню, как там для нас проводили ёлку – дали сто граммов шоколада и маленькую булочку. Был такой светлый момент в военной жизни. После Москвы – в Казань, в госпиталь, затем – в Саратов, в батальон выздоравливающих.

Далее воевал под Ельней, был контужен – оглох и онемел. Снова госпиталь, теперь уже в городе Дзержинске, в Горьковской (теперь Нижегородской) области. Думал, так больше и не смогу ни говорить, ни слышать. Повезло: в одной палате с нами был офицер. Он шутил, было смешно, все хохотали очень заразительно, и я невольно стал смеяться. И постепенно речь и слух ко мне вернулись.

Огненная дуга

Летом 1943 года попал на Курскую дугу. До начала наступления 91-я отдельная танковая бригада, где я служил, неделю стояла в лесу под Курском. Город, особенно вокзал, постоянно бомбили немцы, наши зенитчики их сбивали, на земле выбросившихся с парашютом немецких лётчиков ловили – мне с товарищами тоже довелось этим заниматься.

Наши войска готовились к сражению тщательно, применяли много всяких военных хитростей. Запомнился такой случай. Однажды утром увидели неподалёку, на замаскированной железнодорожной ветке замаскированные же пассажирские вагоны, которых накануне не было. Спросили, что это такое. Нам ответили: работает фронтовая редакция. Простояли эти вагоны дня три или четыре, а потом так же внезапно, как и появились, исчезли. Позднее мы узнали, что на самом деле это был передвижной штаб, где работал сам маршал Жуков. Но это, конечно, держалось в строжайшем секрете. Когда началось наступление, воевал я в составе батальона десанта танковой бригады. Одна из наших основных задач в бою – уничтожать вражеских фаустпатронников, которые могли подбить наши машины. На привале закапывали танки в землю, маскировали их травой, подсолнухами: прятаться там негде – леса нет, кругом степь. Привалы в основном по ночам. Было очень сложно наступать: везде минные поля, сильно укреплённая немецкая оборона, речки, ручьи. Мы ходили в дозоры или ближнюю разведку. Если обнаруживали минные поля, ставили вехи, звали на помощь сапёров – и они по ночам вели разминирование, прокладывая нашим войскам дорогу.

Беспрестанно были переходы, бои. Командование то и дело перебрасывало нашу бригаду то на один участок фронта, то на другой. Бывало, только выполним одну боевую задачу – тут же команда: срочно выдвигаться в другое место. Перед боем, на исходном рубеже, мы, десантники, спешивались. Я был старшим сержантом, командиром отделения, в котором десять человек. Когда чей-нибудь танк в бою подбивали, солдат, оставшихся без «боевого коня», брали к себе на броню другие. Если кто-то из товарищей был ранен, другие бойцы могли выносить его с поля боя только с разрешения командира танка. Лично я вынес несколько раненых. Бригада на Курской дуге понесла тяжёлые потери: у нас во взводе до начала битвы было 24 человека, а осталось семь или восемь – считай, треть.

Генерал Рыбалко

91-я отдельная танковая бригада, в которой я служил, входила в состав Третьей гвардейской танковой армии (командовал ею прославленный генерал Павел Семёнович Рыбалко). Тогда армия входила в состав Брянского фронта. В ней было около 40 тысяч человек, свыше 700 танков и САУ (самоходных артиллерийских установок), более 700 артиллерийских орудий и миномётов.

Бригада вступила в бой 21 июля, обходя Орёл с юга. В сам город генерал Рыбалко танки не повёл: опытный военачальник понимал, что на узких улицах, где боевым машинам негде развернуться, они станут лёгкой мишенью для немцев. Мы двинулись на соединение с 63-й армией.

Бой за деревню

Помню тяжёлый бой за деревню Собакино. В неё и в рубеж на реке Оптушке, притоке Оптухи, враг вцепился руками и зубами. В самой деревне и вокруг неё полно мин, разных противотанковых сооружений, ходов сообщения, траншей, дотов – укрепились фашисты основательно. Вообще надо сказать, что немцы, захватив какую-либо местность, сразу же строили оборонительные сооружения и, как правило, занимали круговую оборону. Вокруг сплошь балки, овраги, возвышенности – на танках особо не поездишь. Множество пушек и миномётов, «Тигров», САУ вели по нам огонь. С утра до поздней ночи нас бомбили немецкие стервятники – но наши лётчики платили врагу той же монетой!

Трудность была в том, что наступать следовало внезапно, поэтому разминировать можно было только ночью, а мины хорошо замаскированы. Взять мы Собакино взяли – но солдат наших полегло много…

Преодоление преграды

Чтобы проломить хорошо укреплённый вражеский рубеж на Оптушке, закрывавший путь на Орёл, нужно было переправить через речку танки. Оптушка – река мелкая, но широкая, метров 50–60, а дно заиленное, своим ходом вброд танк не пройдёт – «сядет на брюхо», увязнет. Подошли сапёры, чтобы организовать переправу. На дно требовалось положить брёвна – а где их взять? Леса нет – кругом голое поле. Пришли офицеры, стали думать, что делать. А я оказался рядом – сообщил им, что неподалеку стоит то ли коровник, то ли конюшня, пустая, можно разобрать. Командиры меня похвалили – и нашу роту (а это 120 человек) – отрядили в помощь сапёрам. Полночи таскали брёвна, помогали навести переправу. Форсировали реку – последний рубеж врага на подступах к Орлу.

Новые сражения

Помню тяжёлые бои за другие населённые пункты, в частности деревни Александровка и Михайловка. Мы продолжили наступление, соединились с 63-й армией, перекрыли железную дорогу Орёл – Курск и завершили окружение вражеской группировки войск под Орлом.

Пятого августа 1943 года в столице нашей Родины был дан салют в честь освобождения Орла и Белгорода.

С освобождением Орла наступательная операция не кончилась. На реке Крома и в районе города Кромы и десятка освобождённых деревень развернулись упорные бои.

Нашу бригаду включили в состав Центрального фронта. Для выполнения боевой задачи была создана ударная танковая группа, включавшая нашу 91-ю отдельную танковую бригаду, части танковых подразделений – 6-го гвардейского танкового корпуса, 33-й танковой бригады – всего 110 танков, а также 50-й мотоциклетный полк и два полка «Катюш».

Леса нет, холмы, глубокие балки, мелкие речки, по их берегам деревушки – так выглядела местность, где нам пришлось действовать. Бои шли дней 10–12: много было высот, на которых окопался враг.

Особенно тяжело далась нам высота с отметкой 271,5 метра, между деревнями Хмелёвая и Сосково. Высота эта господствовала над окружающей местностью, обзор оттуда открывался хороший – и фашисты на ней засели основательно: в землю врыли пушки, миномёты, САУ и танки, подступы заминировали со всех сторон. Был приказ: взять высоту немедленно любыми средствами. За ночь наши сапёры сняли на полях у её подножия сотни противотанковых и противопехотных мин. Утром началась наша атака. Немецкие тяжёлые танки «Тигр» в ближнем бою теряли преимущество перед «тридцатьчетвёрками», уступая им при этом в скорости и проходимости, что немаловажно для пересечённой местности. Залпы «Катюш» и артиллерии накатывались вал за валом, «перепахивая» вражеские позиции, уничтожая немецкие пушки и САУ, доты и дзоты. Нам, благодаря стараниям наших разведчиков, было хорошо известно расположение вражеской артиллерии, а вот фашисты не знали, где именно находятся наши огневые позиции, так как мы вступили в бой с ходу. Танки пошли вперёд. Танковый десант и пехота особенно отличились, занимая вражеские окопы и закрепляясь на месте, немцев брали в плен. В воздухе тоже кипел бой.

Победа далась трудно: схватка закончилась лишь к ночи. В результате флангового удара высоту удалось взять и освободить деревни Сосково и Хмелёвая.

Перед фронтами и армиями открылась дорога к Днепру и в пределы Белоруссии. 11 августа 3-я гвардейская танковая армия и наша бригада были выведены в резерв Ставки.

По местам боевой славы

В 2009 году вместе с младшим внуком Александром Смыченко я побывал там, где когда-то бушевало великое сражение. Съездили в Орёл, в деревню Сосково, на памятную высоту «271,5», которую местные жители назвали высотой Советских танкистов. Возложили цветы на братские могилы, где захоронены советские воины, павшие в тех страшных боях. В 2013-м, к 70-летию Курской битвы мне, как и другим её участникам, пришло поздравление от президента России. Я тогда вновь посетил Курск – вместе с другим участником сражения на Огненной дуге, Степаном Алексеевичем Юдиным из Кыштыма. Туда съехались ветераны Великой Отечественной войны со всей уголков страны, а также из зарубежья. Встретили нас хорошо. Прошли праздничные мероприятия, посвящённые юбилею победы наших войск в Курской битве: военный парад, возложение венков и цветов к Вечному огню, концерты, в том числе и Дважды краснознамённого академического ансамбля песни и пляски Российской армии имени А.В. Александрова. Много общался с ветеранами сражения, в том числе с теми, кто воевал в нашей 3-й гвардейской танковой армии.

Освобождение Украины

Помню, как освобождали Украину осенью 1943-го. Особенно врезалось в память освобождение Киева: я в нём непосредственно участвовал. В этой операции было задействовано десять наших армий. Осталось в памяти, что погода стояла довольно холодная. Нас, бойцов, посадили на танковую броню, вместо автоматов выдали ручные пулемёты Дегтярёва (ДП) и запасные диски к ним, так что запас патронов был серьёзный. Конечно, немцы закрепились на местности, заняли оборону. Но наше командование предприняло обходной манёвр: мы атаковали не в лоб, а обошли город – и ударили с тыла, где укреплений не было. Вошли в Киев ночью, где-то часа в два, включили фары и прожекторы на танках, сирены, открыли огонь из пулемётов по верхним этажам зданий. Главное было – посеять панику во вражеских рядах, и это нам вполне удалось. Прошли украинскую столицу насквозь, затем двинулись на узловую железнодорожную станцию в Фастове, под Киевом, и заняли её. Успех был значительный: в Фастове немцы сосредоточили множество складов продовольствия и горючего – и все эти запасы оказались в наших руках. За эту операцию нашей 91-й танковой бригаде присвоили почётное наименование Фастовской.

После этого нас перебросили на Житомир, который взяли с ходу. Но мы уже были обескровлены наступлением, сражениями, а немцы успели перегруппировать силы. Начались тяжёлые бои за этот город, так что окончательно его освободили от фашистов лишь в декабре 1943-го. Особенно памятен последний бой. На нас пёрли немецкие танки. Я бросил гранату в один из них – он запылал. И тут меня ранило.

Награда не нашла героя

Лечился несколько месяцев. Помню, как в госпитале нас навещал командир батальона десантников Х.Г. Мустафаев, который хорошо знал меня по Курской битве, освобождению Киева, Фастова и Житомира. Я его спросил, почему мне нет никаких наград за освобождение Киева. На что он ответил: «Мы тебе столицу Украины освободили, ты должен нам всем спасибо сказать!».

Рана была тяжёлая, заживала плохо, сочилась, образовался свищ. Поэтому после госпиталя меня признали негодным к строевой службе и отправили не на фронт, а домой, в Кривой Рог, долечиваться. Демобилизовался я в звании старшего сержанта. Так в декабре 1944 года закончилась моя фронтовая жизнь.

Война шла к концу, и Победа была близка. Дом, где я жил, уцелел, но все мои вещи мачехе пришлось выменять на продукты, чтобы как-то прокормиться. Ходил в том, в чём из армии пришёл – а форма вся в крови, в том числе и шинель, пятна въелись – не отстирать.

Помню, как приехал к деду в недавно освобождённую деревню. Дедушке повезло: остался в живых, но немцы всё разграбили и сожгли. После войны пришлось рыть землянку. Я, хоть и ранен был, помогал, как мог.

Гол в честь Победы

Самое отрадное, самое светлое воспоминание – конечно, День Победы. Радость была непередаваемая. В честь Победы устроили футбольный матч. До войны я увлекался футболом, и в тот день меня усиленно звали принять участие в состязании. Хоть и ранен был неоднократно, и последняя рана не заживала, но пришлось согласиться и играть. Бежал по полю, не помню, как упал, но помню, что футбольный мяч откатился от моей головы и попал в ворота команды-соперника. Был засчитан гол – единственный в тот день, меня потом буквально носили на руках. Но больше в футбол я играть не смог.

Мир

В 1948-м окончил Днепропетровский строительный институт, в 1957-м – Высшие инженерные курсы в Москве. После окончания института направили меня в Челябинск, в трест «Челябметаллургстрой», мастером в монтажное управление. С 1949-го трудился в тресте «Востокметаллургмонтаж» – к пенсии «дорос» до главного технолога. На всех должностях зарекомендовал себя как отличный специалист. Смог многое сделать для улучшения качества жизни подчинённых.

С женой Зинаидой Степановной мы душа в душу прожили 51 год. Семья у нас была дружная, детей – Валерия и Ольгу – воспитывали только любовью. К несчастью, моих жены и сына уже нет в живых. У нас внучка и два внука. Радует, что дети и внуки – все получили образование, встали на ноги. Сейчас растут три правнучки.

Веду большую общественную работу, активно занимаюсь патриотическим воспитанием молодого поколения, в том числе в челябинской школе № 40, где при моём непосредственном участии создан музей танкистов. Регулярно участвую в Уроках мужества, мероприятиях, посвящённых Дню Победы, Дням воинской славы России.