Никифор Заболотнев, пятнадцати лет от роду, всегда отличался бесстрашным характером и горячим сердцем. Он не мог сидеть сложа руки в то время как других ребят забирали на фронт. Поэтому-то и решил устроиться на Челябинский тракторный завод рассыльным. Но туда брали только с шестнадцати лет. Отец Никифора не препятствовал его стремлению хоть как-то приблизить Победу и согласился подправить цифру в метрике (так раньше называлось свидетельство о рождении) – Никифора взяли на работу.

Сказать, что трудиться мальчишке было сложно – ничего не сказать. Но Никифор не жаловался. Он был как раз из тех мальчиков, которых в советское время выставляли примером для подражания: патриот до глубины души, с высоким нравственным воспитанием. Работал по 12 часов. В начале и в конце рабочего дня трамваи не ходили, приходилось пешком добираться на работу и домой. Но он никогда не жалел себя: видел, что девушкам на заводе приходится еще сложнее.

Напишут ему записку и кричат: «Беги, Заболотнев, беги! Вот к этому председателю, к этому директору, к этому заместителю…». Так и бегал по территории ЧТЗ. Затем Никифора перевели в отдел технического контроля. А в 1943 году на заводе вывесили объявление о наборе в армию: «Троицкое авиационное училище принимает заявления только от комсомольцев с образованием не ниже семи классов…»

– У меня это есть! И семь классов, и комсомолец! Давай напишем? Будем служить вместе! – с горящими от воодушевления глазами звал Никифор товарища.

– Нет. Я не могу, мне мамка не ве-е-елит, – растягивая букву «е», отвечал друг.

– А я не буду свою спрашивать. Напишу заявление, а как повестка придет, она ведь ничего против сказать не сможет!

Так и сделал. Год Никифор отучился в Троицком авиационном, вышел оттуда в форме сержанта авиации по эксплуатации авиационных машин и их вооружения. При нем остался своенравный характер, доброе сердце и желание помочь Родине победить. Но прежнего мальчишки больше не было.

Эскадрилью, к которой был прикреплен Никифор, отправили на 3-й Белорусский фронт. Она двигалась в западном направлении: сначала в Прибалтику, затем в Пруссию...

Самолет приземлился в Инстербурге. Они шли с товарищем по узеньким улочкам. Было официально разрешено взять трофеи и отправить по посылке домой. Никифору казалось немыслимым, что в каждом доме, куда бы они ни зашли, стоят сундуки, как в сказке: с шелками, мехами… На чердаках валялись коляски, велосипеды. Много велосипедов… Обидно даже. «Наши своим детям санки зимой сами мастерят. А тут… Живут же люди! Зачем воевать?! Если бы наши так жили, разве начали бы войну?» – не одному Никифору эта мысль не давала покоя.

В конце улицы, по которой брели Никифор с сослуживцем, виднелась широкая канава. Словно в стихотворении Ильи Сельвинского:

«Вот тут дорога. А там вон – взгорье.

Меж ними вот этак – ров.

Из этого рва поднимается горе.

Горе без берегов»…

На километры вперед в канаве – шинели, шинели… Убитые.

– Неужели наши? – вырвалось у Никифора.

– Нет, – отвечали часовые, – это последний резерв Гитлера.

– А почему в шинелях?

– Одевали их во всё, что под руку попалось. А воевать под прицелом заставляли.

Можно было по лицам понять, что это последний резерв: в канаве лежали одни лишь подростки и старики.

Победа была уже близка. А в это время на территории Прибалтийских республик, в частности в Литве, вспыхнули мятежи вооруженных националистических групп – «Лесных братьев». Они выступали против советской власти и требовали восстановления государственной независимости этих республик. Поэтому далее 3-й Белорусский фронт отправили в сторону Берлина, который уже был окружен, а эскадрилью Никифора перебросили назад, в Прибалтику.

«Илюшин-2» – так называлась модель самолета, на котором тогда проводились военные операции. В ней было два места – для летчика и стрелка, обороняющего хвост. Так как Никифор был механиком и снабжал самолеты боеприпасами, он лишь изредка поднимался в небо, заменяя стрелков. В один такой вылет пробило шасси – как раз тогда, когда самолет уже шел на посадку. Перед глазами всё завертелось… «Ил-2» перевернулся. Никифор успел почувствовать дикую боль в груди – это сорвалась на него турель...

Подхожу к подъезду. Звоню в домофон.

–  Да? – раздается бодрый голос.

– Здравствуйте! Это Яна, я договаривалась с вами о встрече.

– Конечно. Проходите.

Поднимаюсь на пятый этаж. Дверь в квартиру уже открыта нараспашку, а за ней – милый дедушка невысокого роста, в клетчатой рубашке и брюках, с широкой улыбкой и лучиками-морщинками возле глаз. Да, это он – Никифор Дмитриевич Заболотнев. Именно он и поведал мне свою историю.

…После падения самолета Никифор попал в госпиталь. Он остался инвалидом – турель сломала грудную клетку. Вернувшись домой, устроился электриком в ЖЭК, получил жилье и затем женился. Сейчас Никифору Дмитриевичу 89 лет. Есть два сына, внуки и правнуки. Как же рада я была увидеть веселый огонек в его глазах и улыбку на губах, когда он рассказывал о том, как живет теперь. Каждый день ходит на прогулку в лес, подышать свежим воздухом, часто в гости заходят друзья. А если собрать всю его семью вместе, то, как он сам шутит, получится целая деревня.

Встреча с этим замечательным человеком останется в моей памяти как одно лучших событий студенческой жизни. И мы, и наши дети будем помнить подвиг Никифора Дмитриевича и тех, кто завоевал для нас Победу в жестоких боях и кто приближал её своим трудом в тылу.