На войне с первого дня

– Я из казаков, – вспоминал ветеран. – Родился 30 августа 1921 года в Челябинской области, в селе Ключи. Отец мой, как и многие другие, был арестован по ложному обвинению, объявлен «врагом народа» и расстрелян. С 1936-го по 1939-й я отучился в медицинском техникуме в Троицке, потом поступил в медицинский институт в Свердловске (ныне Екатеринбург) и стал заведующим санэпидемстанцией в Еткульском районе. Но учёбу в вузе пришлось прервать: в 1940-м меня призвали в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) – так тогда официально назывались Вооружённые Силы СССР. А вскоре началась моя военная жизнь. С 1941-го служил сапёром. Мы строили аэродром в Вологодской области. А незадолго до войны наш сапёрный батальон перебросили в Литву. Прибалтика на тот момент совсем недавно вошла в состав СССР. В нашем укрепрайоне мы занимались возведением дотов, дзотов, тянули колючую проволоку. Я уже был сержантом, командовал отделением минёров. Ставили минные заграждения: противотанковые, противопехотные.

Что будет война, узнали заранее – но не поверили. Дело было так. Мы стояли рядом с одним селом. Как-то раз увидели, что люди куда-то гонят скот, едут конные повозки с домашним скарбом. Спросили, что такое, куда собрались? В ответ услышали, что сейчас пора сенокоса, все уходят жить в поле. А вскоре увидели, что уезжает на пароконной повозке и зажиточный католический священник – ксёндз. На наши расспросы он ответил, что будет война с Германией. Мы были ошеломлены. Нам всё время внушали, что заключён пакт о ненападении, что войны не будет, говорили о дружбе между нашими странами! Но тревога не отпускала. Доложили командиру роты. Он всё выслушал, сказал, что возможны провокации, приказал быть бдительными. То же самое мы услышали и от командира батальона. А вечером нам выдали дополнительный боезапас: по две гранаты и по коробке патронов к карабинам. Какое-то время жили в неведении. Было беспокойно.

Мы стояли как раз возле реки Неман, на самой границе – на другом берегу была Германия. И никаких военных приготовлений там не наблюдалось.

22 июня примерно в два часа ночи услышали гул авиамоторов – немцы летели в тыл страны. Конечно, мы уже не спали. В четыре ночи объявили тревогу. Враг открыл по нашему берегу огонь из орудий, миномётов, стрелкового оружия и начал переправу, используя самые разные плавсредства. Всё же предполагали, что это провокация. Нам был дан приказ: стрелять, только если переплывут дальше середины реки. Так и вышло. Мы открыли огонь из всех стволов. Отбили эту атаку. Уложили немало врагов. Но немцы атаковали ещё несколько раз. Мы успешно оборонялись не один день. Но стало известно, что фашисты зашли к нам в тыл. Пришлось отступать. Отходили организованно. В нашем укрепрайоне было более 60 тысяч военнослужащих. По пути подбирали отбившихся от разных частей, пилотов, потерявших самолёты, танкистов, чьи танки остались без горючего. Так что набралось нас много. Шли по Белоруссии. Вышли к Смоленску. За него шли жестокие бои. Я был ранен, попал в госпиталь в Нарофоминске, а оттуда – в пункт формирования, примерно в 30 километрах от Москвы. Там формировалась 322-я Ивановская стрелковая дивизия, и меня зачислили туда, во второй полк.

Медаль «За отвагу»

Война есть война. Наступления – отступления, оборонительные бои… В сражениях под Смоленском запомнился такой случай. Стояли мы возле небольшой речки, названия уж и не помню. Через неё был перекинут железнодорожный мост. Разведка доложила, что движется вражеский эшелон. Мост нужно было срочно взорвать. А я был сапёром. Вшестером с товарищами подтащили фугас, заминировали мост. С нами был командир батальона – старший лейтенант. Как только на мост въехал поезд, подорвали фугас – и передние вагоны ушли в реку. Враг засёк нас и открыл огонь. Троих убило сразу, ещё троих, в том числе меня, ранило: меня и одного товарища в ногу, другого – в руку. Отполз в сторону. Достал индивидуальный пакет, сам кое-как себе рану перевязал. Огляделся. И вдруг вижу: лежит наш командир и стонет. Ранен. В ногу и в живот, так что внутренности видно. Жуть. Как его перевязать? Свой индпакет я уже израсходовал. Перевязал старлею ногу его же гимнастеркой. А ранение в живот – куда серьезней. Что делать? Снял с себя гимнастерку, разорвал, обмотал его, связал рукава узлом. А как тащить? К счастью, у меня была плащ-палатка. Перекатил на неё, потянул. Он стонал, терял сознание. Враг продолжал стрелять. Я, сам раненый, тащил его, наверное, час, но всё же добрались мы до бугорка, за которым укрылись два моих раненых товарища. Тот, что был ранен в руку, отправился за подмогой. Пришли два санитара и два бойца, на носилках перенесли нас в окопы. Потом был медсанбат. За спасение командира дали мне первую медаль «За отвагу».

Парад в осаждённой Москве

Мы видели, как немецкие самолеты летают на Москву, как наши летчики и зенитчики отбивают вражеские авианалёты. Ни о каком параде и не думали. Меж тем приближалось Седьмое ноября. Накануне праздника нас отправили в баню, выдали новую форму. Этому мы обрадовались: наше обмундирование было изрядно изношено, а кое-где и продырявлено снарядами и осколками. Поздняя осень, уже холодно – а сапоги и шапки не у всех, кто в ботинках с обмотками, а кто и в пилотках. А тут одели всех как положено. О том, что будет парад, не сообщали. Ночью, часа в два, подняли нас, посадили на грузовики – ЗИСы с рядами сидений в кузовах, но без тентов – и куда-то повезли. Куда? Никто не знал. Но один младший лейтенант шепнул, что едем в Москву, где на Красной Площади пройдёт парад. Сердце ёкнуло: враг на подступах к столице, каждый день на неё налетают тучи фашистских бомбовозов, мы видели толпы беженцев, сами на Нарофоминском направлении стоим в обороне – и вдруг парад! Было тревожно: ожидали, что фашистская авиация нас накроет и уничтожит. На наше счастье, пошёл снег, небо заволокло тучами, погода стала нелётная. Да и наши ПВО к такому событию подготовились тщательно. Так что ни один самолёт врага в небе не появился. В Москве все улицы засыпало снегом. Высадили нас возле Александровского сада. Было около семи утра. Построились в ряды повзводно. Мы стояли возле Исторического музея. Помню, что по улице Горького (ныне Тверская) выстроились конница, тачанки, танки, артиллерия. Не помню, чтобы народ нас как-то приветствовал: все были слишком выбиты из колеи боями, бомбёжками. Настроение тревожное – враг подходил к столице. Команды передавали через репродуктор. Где-то в начале девятого утра мы вышли на Красную площадь. Промаршировали по брусчатке – это, кстати сказать, не так-то легко – мимо Мавзолея Ленина. Помню, что на трибуне Мавзолея стояли члены правительства. Но нам из строя было особо ничего не разглядеть и не расслышать. Помню только, что звучал бравурный марш. Танки и артиллерия двигались за нами, но мы их, конечно, не рассмотрели – маршировали без остановки. Снег всё валил. Мы поглядывали в небо, но вражеские самолеты, к счастью, не появились. После парада нас вновь посадили на грузовики, отвезли в недостроенный городок Метростроя, в бараки, там отогрели, накормили, дали поспать, а на следующий день – на фронт!

Бои за Москву

Попали мы на Северное направление, в деревню Крюково, возле реки Истры. Там шли тяжелейшие бои: на позиции шагали мимо трупов. Немцы пёрли напролом. А наши части были ослаблены. Фашисты закрепились в районе Дмитрова, взорвали мост через Истру. Нам, сапёрам, поручили навести переправу для танков через Истринское водохранилище. Мороз стоял, наверное, градусов 30. Враг постоянно нас обстреливал, а мы должны были стелить гати для танков, бревенчатые перекрытия. То и дело оказывались в воде. Замерзли жутко – словами не передашь, одежда на нас обледенела. Но переправу навели. Посёлок Истра несколько раз отбивали у немцев – и снова вынуждены были оставлять. Пока наконец числа шестого декабря к нам не прибыло подкрепление. Тут-то наша армия показала свою силу: мощнейшая артподготовка, авианалёт – и успешное наступление!

Примерно за неделю с боями дошли до Волоколамска. Видели и знаменитый разъезд Дубосеково, который к тому времени уже был отбит у врага, и сожжённые немецкие танки. И вновь тела убитых людей, лошадей: наша кавалерия понесла очень серьёзные потери – сражались против танков! У нас боевых машин не хватало, вот и приходилось посылать в бой конницу. Много сказано об исключительном героизме, который проявили наши воины, в том числе кавалеристы. Но не все знают, какие колоссальные потери они при этом несли.

Двинулись дальше – в сторону Ржева. Затем – разделение фронтов. Из Западного фронта мы перешли в состав Северо-Западного. Прошли Торжок, Великие Луки. Потом – перерыв в наступлении, оборонительные бои...