– Расскажите о ваших студенческих годах.

– Находились мы в то время в крыле МТ факультета, в подвале. Учились с огромным энтузиазмом – нас чрезвычайно мотивировали все те события, которые тогда происходили в стране. Запустили первый спутник – и по радио специально объявляли, когда он должен пролететь над Челябинском. Мы выбегали на улицу, чтобы увидеть эту перемещающуюся звездочку. Мы просто в силу нашей специальности знали от преподавателей, что готовится великое свершение – полет человека в космос. Мы были на практике в Миассе, в КБ машиностроения – нынешнем Государственном ракетном центре. В общем, всё, что способно вдохновить молодежь, было нам доступно – и поэтому те, кто хотел учиться, кто не промазал с выбором специальности, учились старательно и успешно. И сейчас то же самое: кто не промазал, кто шел куда хотел, а не куда позволил вступительный балл ЕГЭ, – из того толк выйдет! Вон, у нас в коридоре, на стенде «Гордость факультета» висят 42 фотографии таких мотивированных. Так что можем считать, что жизнь более-менее удалась.

– А как вы стали преподавателем?

– Всё это в Советском Союзе было просто: создавался новый факультет, организовывались кафедры, а преподаватели, которые сюда были командированы из Ленинградского Военмеха, конечно, стремились вернуться домой. Поэтому партия сказала: ребята, надо становиться преподавателями. Партия сказала – комсомол ответил: «Есть!». Несколько ребят, успешно учившихся и защитивших диплом, остались на кафедре преподавать. Ну а мне вообще повезло: предложили поехать в целевую аспирантуру в МГТУ имени Баумана, и я учился на кафедре баллистических ракет дальнего действия, у великого Всеволода Ивановича Феодосьева. Я стал аспирантом в 1960 году. Но учился не очень успешно – поэтому вместо положенных трех лет на подготовку диссертации ушло пять, защитился я в феврале 1966-го. Вернулся сюда – единственный из всех уехавших в Москву в аспирантуру. Я приехал в столицу из института, где только создавалась кафедра, на кафедру, которая уже была создана, увидел разницу в уровне подготовки и захотел, чтобы мы стремились догнать МГТУ. У меня была бредовая мечта: привезти к нам на факультет хотя бы частицу атмосферы Бауманки, передать студентам мое удовольствие от учебы, радость познания. Надежда, что мне это удалось, поддерживает меня до сих пор. Но удалось ли на самом деле – это надо спрашивать у студентов.

– Каковы ваши основные принципы работы со студентами?

– Руководствуюсь указом Петра Первого, где сказано, что гардемарин, который тянет преподавателя на занятиях, заслуживает оценки отлично, а который подвигается пинками преподавателя – оценки удовлетворительно, но и такие нужны России. Вот это я студентам объявляю – и мы работаем. При этом, конечно же, у меня записывается в голове, как на магнитофон: кто из ребят тянул меня, кто отвечал мне взглядом, улыбкой – а значит, понимает, осознает, что вот это ему нужно, чтобы расти в будущем. Я пытаюсь быть настолько открытым и полезным студентам, чтобы увидеть их улыбки. Прямо им говорю, что для меня самая главная награда – когда вижу человека, который улыбается. Я тогда вцепляюсь в него – а после занятий иногда даже подхожу и извиняюсь. Говорю: «Извини, но ты же сам понимаешь, что мне не на кого было опереться. Ты мне помогал». Первое, что мне нужно, это чтобы они увидели мою раскрытость и раскрылись сами. Чтобы не я их накачивал информацией, а они сами ее брали. Ведь главное – это самость. Ребенок, когда начинает себя сознавать, говорит: «Я сам!». Хочу, чтобы они были лучше, успешнее меня, а это возможно, только если учеба в радость, если ребята чувствуют, что пришли сюда не просто так. Таких немного. Но, с другой стороны, на Земле прожили миллиарды – а сколько томов в серии «Жизнь замечательных людей»? Хочется, чтобы когда-нибудь в этой серии вышла книга про кого-нибудь из моих студентов!

– А как по-вашему, у кого-то из них есть такой шанс?

– Во всяком случае, есть ребята, которые приходят сюда с целью, с желанием, которые готовы работать. В первую очередь, наверное, нужно назвать Валентину Шабанову, Татьяну Балыкину,– они сейчас ведущие специалисты в Государственном ракетном центре в Миассе. Сергея Бурцева, в свое время преподававшего на нашей кафедре. В последнее время мне судьба такие подарки делает – каждый год работаю с каким-нибудь очень хорошим студентом: Иван Черепанов, Сергей Самойлов, сейчас вот Дарья Ожгибесова, Егор Онучин – он сейчас работает в ЦНИИмаше и учится в аспирантуре МФТИ. Без таких студентов для преподавателя не существует жизни.

– Какими вам видятся дальнейшие перспективы развития ЮУрГУ?

– Вы знаете, что всякая техническая система и общество развиваются по S-образным кривым – сначала рост, затем замедление темпа развития. На моей памяти сменились три эпохи в истории вуза. В конце эпохи Мельникова каждый год говорили, что у нас не растет численность докторов технических наук, при том, что в вузе восемь технических факультетов. Ректор с великим сожалением говорил: вот столько-то защитилось, вот столько-то умерло. Грянула Перестройка, пришел Вяткин – началась новая волна S-образной кривой: институт преобразован в университет, появились новые, гуманитарные кафедры, резко возросло число докторов психологических, педагогических, филологических наук, кроме того, главный корпус наконец обрел изначально задуманный зодчими облик. Тут появляется амбициозный Шестаков – и вуз снова устремляется вверх.

Вижу, что институт, в общем-то, двигается вперед, судя по намерениям ректора, за которыми я слежу по публикациям в «Технополисе». Он полон великого энтузиазма и той амбициозности, которую почему-то сейчас считают одним из основных стимулирующих начал. В нашем веке было немного не так. Говорили, что Мстислав Всеволодович Келдыш – один из тех, на ком держалась советская космическая программа, – когда обозрел достижения космонавтики, сказал: «Мы были просто молоды и ничего не боялись». Понимаете, хотелось бы, конечно, чтобы молодые талантливые ученые, преподаватели вуза понимали и поддерживали ректора – и, глядишь, к столетию университета мы займем то место, на котором он мечтает нас видеть.