Из досье

Сергей Дмитриевич Ваулин – доктор технических наук, профессор. Член-корреспондент Российской академии ракетных и артиллерийских наук. Директор Политехнического института ЮУрГУ. Проректор по научно-образовательным центрам и комплексным научно-техническим программам. Заведующий кафедрой двигателей летательных аппаратов. Автор более 150 научных публикаций, в числе которых четыре монографии, 10 учебных пособий и 10 патентов на изобретения.

Военная тайна

По окончании школы с золотой медалью Сергей Ваулин выбрал Челябинский политехнический институт (ныне ЮУрГУ), факультет двигателей, приборов и автоматов. Ракетная техника. Это было настолько увлекательно! Передовое направление, опять же, секретность, тайна – всё это тоже возбуждало интерес. Ну и, конечно, ребята эту технику изучали всерьез. Буквально бредили ракетами, космическими аппаратами и всем, что с этим связано.

– Вы могли тогда себе представить, что станете руководителем такого уровня, будете возглавлять институт?

– Да нет, я как-то не думал об этом (смеется). Когда окончил ЧПИ, по распределению поехал заниматься ракетами в Конструкторское бюро машиностроения (ныне Государственный ракетный центр имени академика В.П. Макеева). В отделе надежности участвовал в разработке комплекса «Тайфун». Это были мощные морские баллистические ракеты с дальностью 10000 километров для самых больших подводных лодок в мире. А в университет вернулся, потому что тянуло в науку, которой я всерьез занимался с юности.

– То, чем вы занимались по возвращении в университет, – это секретная информация?

– Сейчас уже можно рассказать. Это были вопросы экстренного захолаживания ядерных реакторов подводных лодок. Защитил кандидатскую. Должен был защищаться в Севастополе, в профильном институте, но диссертационный совет закрыли, и тему пришлось переформулировать на гражданский лад. На защите диссертации на некоторые вопросы я отвечать не мог в силу закрытости информации. Поэтому молчал, что не очень хорошо воспринималось. Защита состоялась, хотя у диссертационного совета определенно недовольство осталось, поскольку я был вынужден уходить от прямых ответов.

– Не могли разве просто сказать «военная тайна»?

– И всё бы на этом закончилось (смеется). Хоть и шел уже 1988 год – времена были строгие. Только в 90-х начался определенный спад, что, впрочем, для некоторых людей закончилось очень плохо. В частности, для тех, кто не понял, что, несмотря на послабления, нельзя выдавать секретную информацию. Были процессы.

– Тяжело хранить военную тайну?

– К этому привыкаешь с первых курсов, и на самом деле не тяжело. На военной кафедре, куда мы строем пошли, тоже была высокая степень секретности, и мы все подписали соответствующий документ. Занимались в закрытых аудиториях. Там была вахта, вход и выход только по пропускам. Нас очень серьезно приучили в институте к ответственности, а когда я в КБ пришел работать, всё стало еще серьезнее.

Стоит какой-то внутренний ограничитель, заставляющий тебя фильтровать информацию, которую собираешься предоставить. Например, на защите диссертации, когда я был вынужден уходить от ответов, меня спросили: «Зачем для охлаждения нужны тепловые трубы, которые работают без насосов?». Ну не мог же я тогда сказать, что когда лодка ложится на дно, она не должна шуметь.

Загадки древности

– Коль скоро ваша деятельность связана с космосом, не могу не задать вопрос: одиноки ли мы во Вселенной?

– Трудный вопрос. На него сложно однозначно ответить. Некая информационная составляющая говорит, что, может быть, нет. Если мир не трехмерный, а многомерный и есть иное измерение, в котором находятся «другие», вполне возможно их влияние на нас. Мы «туда» пока не можем попасть, а «они», наверное, сюда попасть могут.

Религии возникли не на пустом месте. Людям нужно было нечто, что бы объясняло непонятные события и факты. С другой стороны, человек всегда задумывался, одинок он или нет… Когда я начал увлекаться физикой, был поражен. Как древние греки могли додуматься до того, что всё состоит из атомов? Они говорили о «маленьких частичках». Откуда у древних людей эти и другие знания? Многие термины пришли к нам из тех времен.

А египетские пирамиды. Что это такое? Как их построили? Откуда такие технологии? Как можно было в те времена без техники, которая сегодня существует, в камне отверстия просверливать с величайшей точностью? Но самым интересным было открытие радиоволн. Мы их не видим и не слышим, но они существуют и существовали всегда. Отсюда мысли о том, что мы не все знаем в информационном поле. Предстоит открыть многое из того, что мы сегодня не видим и не слышим.

Постепенно наука что-то узнает. Постепенно приоткрываются двери – одни, вторые, третьи… Но до больших высот еще очень-очень далеко. Посмотрите, какие катаклизмы на Земле происходят – и мы ничего с этим сделать не можем. НИ-ЧЕ-ГО! По поводу ковида много разных теорий существует, а что на самом деле – никто не знает. Что это такое – примерно понятно, а вот откуда и зачем?

– Наскальные изображения космонавтов – тоже ведь неразгаданная тайна?

– Толкования могут быть разные. Вплоть до придумок древних художников. Ученые стараются найти объяснения, созвучные с их научной концепцией. Уфологи – так те и вовсе ни в чем не сомневаются. Даже называют точные цифры количества миров – меня всегда это поражало. Но есть и другие, прагматичные объяснения явлениям и фактам. И тогда нам говорят: «Вовсе это не скафандры и не шлемы, просто короны или какие-то кокошники…».

Вера и надежды

– Религии не на пустом месте возникли, говорите. А вы верующий человек?

– Если бы вы меня спросили об этом полгода назад, я бы ответил утвердительно. Сейчас у меня период размышлений на эту тему, что называется, внутри себя. Я года три изучал Библию, прочитал всю от корки до корки. Не просто читал, сравнивал, сопоставлял, анализировал. И… пока я в размышлении. Есть желание еще Коран прочитать.

– Вам доводилось совершать открытия?

– Это ведь вершина научного творчества, пир науки. Открытий вообще очень мало, их можно по пальцам пересчитать за все время существования науки. Речь идет об открытии большой дороги, большого пространства для научного движения. Нет, такого у меня не было.

– А хотели бы?

– Ну что значит «хотели бы»? Это ведь происходит независимо от тебя. Ты просто занимаешься наукой, стремишься познать то, что до тебя не знали. Если тебе это удается – хорошо, а не удается – видимо, не судьба.

– Каковы перспективы у России в летательном плане? Это не военная тайна? На Луну, на Венеру полетим?

– Я думаю, да. Потенциал у нашей страны огромный! Не только в области балета – и научно-технический в том числе. Многое американцы пытаются повторить, но у них не получается. Они не могут делать такие двигатели и ракеты, как у нас. Советский Союз и США шли (где-то соревнуясь) немножко разными путями долгое время. Это соревнование и их, и нас приводило к колоссальным успехам. А потом, когда СССР был разрушен, конечно, потенциал снизился.

Многие ученые и предприятия оказались за пределами Российской Федерации. У нашей страны были другие цели и задачи, и как-то наука остановилась, я бы так сказал. Хотя не до конца. Ученые и конструкторские бюро продолжали работать, разрабатывались разные варианты космических аппаратов и ракет. Вы же видите, какой прорыв осуществился в этом направлении. Владимир Путин всё озвучил в марте прошлого года. Всех поразил и «Сарматом», и другими объектами, которые неожиданными оказались для Запада. Там до сих пор не верят, что это правда. Напрасно не верят.