– Хорошо известно, что в Советском Союзе студенты летом работали на стройках, помогая возводить многоквартирные дома, заводы, магистрали, причём везде, куда пошлют стройотряд: от берегов Балтики до Норильска и Чукотки, – рассказывает Валентин Данилович. – Работали летом, во время каникул – это давало возможность и подзаработать, и страну посмотреть: ехали «за туманом и за запахом тайги». Разумеется, студенты Челябинской области не были исключением. Кому куда поехать, решал штаб студенческих строительных отрядов: одним выпадало строить знаменитую Байкало-Амурскую магистраль, а другим, например, фермы в совхозах. Я уже рассказывал, как студенческий стройотряд ЧПИ был в Мозамбике, где занимался строительством здания лаборатории для гидротехников. Тогда я был комиссаром отряда. На следующий год наш отряд, где я стал уже командиром, поехал на Дальний Восток, на остров Сахалин. Брали не всех: обязательно учитывалось состояние здоровья. Прилетели мы в Южно-Сахалинск, а оттуда автобусом отправились в Лесогорск. Городок, прямо сказать, небольшой: тогда населения там было тысяч пять, а сейчас осталось и того меньше – в основном лесорубы и рыбаки, по большей части русские и корейцы. Причём последние отличались примерным трудолюбием: в четыре утра женщины уже на огороде, а потом – на базар. Люди идут на работу – и покупают у них свежую зелень, землянику.
В Лесогорске нам предстояло на базе Отдела рабочего снабжения (ОРСа) строить кирпичный склад взамен старого, разрушенного, деревянного. Нужно сказать, что тогда, как и теперь, все организации, желавшие привлечь к работе студенческие строительные отряды, должны были заранее подать заявку; составлялись договоры, скреплённые подписями и печатями. А тут мы приехали – а организация не готова нас принять, нет ни техники, ни стройматериалов. Из чего и как строить? Где ребят разместить и чем их кормить? И не возвращаться же обратно, пролетев чуть ли не через всю страну! Можно было, конечно, сразу же судиться с ОРСом – но мы не хотели. Пришлось искать выход. Отряд разделили на два. Первому было поручено строить склад, а второму – небольшой ангар для грузовиков местного автопредприятия. Строили из шлакоблоков и кирпичей. Работа закипела.
Чтобы подвозить на стройплощадку песок и стройматериалы, нужна техника, а её-то нам и не дали. Но я же командир – должен найти выход! Пришлось налаживать контакты с местными: вставал утром – тоже часа в четыре – и шёл по улицам, смотрел, возле какого дома стоит грузовик или трактор. Договаривался с водителем, чтобы тот нам подвёз стройматериалы на место – до работы или после. Конечно, тяжело подниматься в такую рань, зато дело сделано. Часов в восемь уже никого было бы не застать: все на работе! Строили мы на совесть. Составляли наряды, акты – всё, как положено.
Выделили нам бревенчатый дом в несколько комнат с кухней: там готовили пищу, а также устраивали стирку. Удобства – на улице. Мыться – в общественной бане.
Отряд наш был, в основном, мужской, девушек всего пять: четыре из нашего вуза – за поварих, а одна из мединститута, следила за нашим здоровьем. Еда была самая обычная: макароны, вермишель, тушёнка, картофельное пюре. Девушки, конечно, не привыкли готовить на такую большую компанию. Первый блин получился комом: пюре не размешали как следует – пришлось выбросить. Когда наши поварихи потом решили пойти заняться малярной работой, некоторые даже обрадовались. К счастью для нас, море было близко, рыбаков в городке хватало, так что свежая рыба на столе была часто. Однажды крупно повезло: местные дали нам целую кастрюлю икры! Мы её ели на завтрак, обед и ужин. Но наши поварихи не сумели сохранить ценный продукт – и выбросили, за что мы их, конечно, потом ругали. Сейчас об этом вспоминаю с улыбкой.
Как полагалось, была и комиссарская деятельность, собралась агитбригада, развернулась работа с населением. Организовывали досуг, образовали свой музыкальный коллектив – он дал в местном клубе три концерта, а ещё играл на танцах. Конечно, студенты есть студенты – хотят танцевать и гулять допоздна, а утром их еле добудишься. Местные ребята тоже приходили на танцы, причём никаких конфликтов не случалось. И ещё: у нас был сухой закон, так что ни за кого краснеть не пришлось. Не обошлось и без романов – но свадеб тогда не сыграли ни одной.
Много гуляли, а места там живописнейшие: небольшие сопки, обрывистый берег моря, извилистые ручьи – некоторые весьма широкие, целые речки. Видели и водопады. А ещё заросли трав выше человеческого роста и высоченные кустарники – на Сахалине климат мягче, чем в Сибири, поэтому и растёт всё бурно. Например, в лопухах можно заблудиться, как в лесу. Ходили на море, гуляли по берегу – попадались высушенные добела солнцем стволы поваленных деревьев и остатки судов, потерпевших крушение. Пляж, правда, довольно узкий, метров пятнадцать шириной. Ловили рыбу и варили уху. Пели песни у костра. Видели и следы японского присутствия, например, развалины купален на горячих источниках. В июле на Сахалине было ещё довольно прохладно, а в августе, наоборот, тепло, вода в море у берега успела прогреться, так что мы даже купались.
На следующий год студенческий стройотряд ЧПИ вновь отправился на Дальний Восток – теперь уже на остров Кунашир, что входит в группу Южных Курильских островов. Между прочим, от Кунашира до Японии – всего десяток километров. Так что попасть на остров оказалось совсем не просто – требовалось специальное разрешение пограничников. Поэтому список членов отряда составлялся заранее – для согласования.
На самолёте долетели до Владивостока, а оттуда должны были теплоходом плыть на остров. И тут выясняется, что мест-то на корабле нет: все билеты проданы! А следующего ждать ещё трое суток. Денег с собой в обрез, консервы на исходе. Как быть, где жить, чем питаться? Пошли слёзно просить капитана судна, чтобы дозволил нам ехать хотя бы на верхней открытой палубе: нас же ждут на стройке! Разыграли перед капитаном целый спектакль. Тот вошёл в положение, разрешил. Теплоход шикарный – достался нашей стране после Победы над Германией по репарации. Капитан нам разрешил ночевать в танцевальном салоне: «Вечером в салоне танцы, а после них можете оставаться». Вообразите: шикарная обстановка, велюровые диваны, кресла, зеркала – а тут мы в стройотрядовской одежде и с брезентовыми рюкзаками. Обедать можно было в ресторане, но море неспокойное – волнение три балла, у многих морская болезнь, так что и есть не хотели. Однажды утром проснулись – теплоход стоит на якоре у скалы с десятиэтажный дом высотой. Подходит лодка – и несколько человек высаживаются, едут на берег. Думаем, что и нам пора. А на море волнение – как-то неуютно и страшновато. Но оказалось, что сначала теплоход зашёл на Шикотан, а Кунашир дальше.
Наконец пришли. Остров небольшой, народу живёт немного. Разумеется, есть пограничники: всё у них обустроено как полагается – до Японии-то рукой подать.
Гражданское население работает в совхозе – в овощеводстве и молочном животноводстве. А ещё есть небольшой рыбозавод, где делают рыбную муку для звероводческих ферм. Приходит малый рыболовный сейнер – МРС, на пристань приезжает самосвал ЗИЛ, забирает улов, отвозит на рыбозавод. Однажды нас туда позвали за крабами и рыбой, разрешили набрать два ведра, причём бесплатно. Сварили замечательный суп – все вспоминают, что ничего вкуснее никогда не ели. А ещё дали нам с собой свежей камбалы. Мы её развесили вялиться на улице у дома. Наутро обнаружили, что половины рыбин нет – оказывается, мы их развесили неправильно и камбалу утащили вороны! Сейчас смешно, а тогда было обидно. Кстати, рыбы там полно. Но с браконьерством в те годы боролись жёстко: рыбнадзор следил очень строго – и штрафовал без снисхождения.
Мойву, когда она идёт на нерест к берегу, часто выбрасывает на песок. Местное население лопатами собирает рыбу в мешки, а затем сушит на крышах сараев, на корм свиньям. А вот у японцев мойва – любимое блюдо!
Нас поселили в доме барачного типа, комнаты на пять-шесть человек. В шесть утра подъём, умывание, в семь – завтрак, в восемь уже на работе. Физически трудились много и тяжело.
Наш отряд разделился на три бригады. Первой, которую возглавлял я, предстояло построить для совхоза лесопилку. Вторая занялась разводкой сети – подземных электрических кабелей. Там ребятам пришлось за два дня вырыть траншею для кабелей, а грунт тяжёлый: гравий, камень, инструмент – лом и кирка, копать трудно, в основном приходилось разбирать камень. Но справились. Третья же бригада строила жилой дом в соседнем посёлке.
Каркас у лесопилки сделали деревянный, из завезённого на остров соснового бруса, обшивку из досок, а фундамент под каркас – бетонный, для его заливки нужно было ещё поставить опалубку. Бетонный раствор делали вручную, таскали на носилках. Бетонные работы самые трудоёмкие, уставали сильно. Утром на место работы – а это в десяти километрах от городка, где мы жили – нас отвозил грузовик, а вечером привозил обратно.
Особо хочу сказать про возглавлявшего вторую бригаду Сергея Горюшкина, который спустя несколько лет стал руководителем областного штаба студенческих стройотрядов. С распадом СССР развалились и советские общественные молодёжные организации; в том числе заглохла жизнь студенческих строительных отрядов. Но именно Сергей Горюшкин возродил их в Челябинской области, для чего обратился за помощью к тогдашнему губернатору Петру Ивановичу Сумину: они оба отлично понимали важность работы общественных организаций, в том числе студенческого стройотрядовского движения, для гражданско-патриотического воспитания молодёжи в духе созидания. В 2017 году Челябинский областной студенческий стройотряд стал лучшим в России. На возродившихся слётах, которые проводятся ежегодно осенью, стройотряды делятся опытом.
Питание было организовано в столовой общепита, где нас поставили на довольствие: стоимость в конце месяца вычиталась из зарплаты. Иногда те, кто работал вдалеке от городка, обедали на стройке молоком с хлебом, а полноценное питание – только в завтрак и ужин.
Климат на острове своеобразный. Постоянно висит угроза цунами. Всех предупредили, что в таком случае делать: бери документы и деньги и беги на самое высокое место. В городе это был холм в центральной части, у администрации. Ветры там сильные, порывистые, как правило, налетают во второй половине дня. Погода всё время меняется: то холодно, так что приходится работать в стройотрядовских куртках, а то и в ватниках, то выглянет солнце и так печёт, что раздеваемся до пояса. Из обуви – кирзовые сапоги или ботинки, непременно на толстой подошве – техника безопасности: вдруг на гвоздь напорешься.
По воскресеньям иногда ходили в походы – обидно было бы проехать почти всю страну и ничего не увидеть. Договаривались с каким-либо проводником из местных, чтобы он нам всё показал, в том числе и действующие вулканы, у которых лава и газы вытекают не только из жерла, но и из боковых выходов в склонах – фумарол. Но к ним подходить смертельно опасно: слой застывшей лавы под ногами тонкий, легко можно провалиться.
Кругом горы и крутые обрывы, растительность, пожалуй, ещё более буйная, чем на Сахалине, трава высоченная, заблудиться можно – это же юг, практически субтропики, как на Кавказе. На южной оконечности острова – заросли бамбука, плотные – ногу не просунешь, и высотой метра два. С южного берега Кунашира японский в ясную погоду хорошо видно невооружённым глазом. Как-то раз пошли с проводником, взобрались на гору, а тут землю окутал густой туман, ничего в двух шагах не видно. Хорошо, что наш провожатый был опытным: вовремя остановился и повёл нас другим путём – а то бы мы все могли сорваться с обрыва.
Густые заросли кедра-стланика тоже видели: растёт по склонам сопок. Пока поднимались на один такой склон, не заметили, как взобрались очень высоко. Обратно сползали, цепляясь за стланик – честно говоря, было страшновато.
На Кунашире множество ручейков и речушек с чистой водой, чистые песчаные пляжи. Метрах в пятидесяти-ста от берега моря торчат останцы, они же «чёртовы пальцы» – скальные образования, похожие на сосульки, метров двадцать высотой и семь-десять диаметром. Их выточили волны и ветер с песком.
Много на острове и горячих источников: кипяток струится прямо из скалы, в нём можно яйца варить. Местные жители очень любят устраивать ванны-запруды из камней в русле реки: напустят туда воды из холодного и горячего ручьёв – и купаются. Причём вода эта целебная: помогает при артрите и многих других болезнях. Говорили, что в таких запрудах можно купаться даже зимой.
На Курилах и Сахалине водятся медведи. Но человек и природа там прекрасно сосуществуют. Был курьёзный случай, правда, не в нашем стройотряде, а в другом, работавшем на соседнем острове. Девушка пошла по ягоды, увлеклась – и чуть не нос к носу столкнулась с медведем. Закричала и что было духу бежать – а медведь тоже бежать, в другую сторону. У страха глаза велики. Но вообще-то к медведям близко подходить нельзя – всё-таки хищники.
А на Сахалине начальник автоколонны позвал меня однажды на ночную рыбалку. Погрузили мы снасти на мотоцикл с коляской, сами уселись – и покатили на берег. Ночью сидим у костра, мирно беседуем. И вдруг начальник говорит, что где-то тут рядом медведь ходит – тоже на рыбалку пришёл. И пояснил, что к нам косолапый не сунется – боится огня. Утром пошли по берегу – и примерно метрах в ста увидели свежие отпечатки лап: и впрямь медведь приходил порыбачить! А рыбу, выловленную ночью, начальник отдал нашему от ряду – и мы два дня варили уху.
Обе поездки на Дальний Восток России запомнились на всю жизнь – и спустя много лет вспоминаю их с удовольствием.