Яркий тому пример – профессор кафедры инженерной и компьютерной графики, кандидат технических наук, доцент Николай Сергеевич Кувшинов.

– Николай Сергеевич, расскажите, пожалуйста, какими были ваши студенческие годы?

– Интересными, насыщенными, полными событий! Учились раньше пять лет. Поступил я на автотракторный факультет, на кафедру автомобилей и тракторов. Заведовал ею Сергей Сергеевич Строев, должность ученого секретаря занимали в свое время разные люди, в том числе Валентин Александрович Путин. Мне повезло: он был нашим куратором. На втором курсе я поступил параллельно на кафедру сопротивления материалов – меня интересовала эта область. И все последующие годы были заняты учебой на двух кафедрах – впоследствии эти знания помогли мне и поступить в аспирантуру, и работать на кафедре металлических и деревянных конструкций инженерно-строительного факультета. Вообще, интересно было заниматься разными дисциплинами, в частности я очень любил математику, даже занял третье место на институтской математической олимпиаде. На память об этом событии у меня остались грамота и трехтомник Фихтенгольца с дарственной надписью «Кувшинову Николаю Сергеевичу за третье место в олимпиаде ЧПИ». Для меня это один из самых дорогих подарков.

Что касается внеучебной жизни, то я входил в сборную института по стрельбе – мы постоянно устраивали творческие встречи, ездили в Магнитогорск, Уфу, Воронеж, на Всероссийские соревнования в Москву, завоевывали грамоты, медали… А еще был знаменитый мужской хор автотракторного факультета. Мы занимались во втором корпусе, в поточных аудиториях, руководил хором инженер с ЧТЗ Владимир Максимович Батраков, он был страстно увлечен музыкой и свою страсть передавал нам. Когда выступали в Актовом зале или куда-то ездили, было так здорово слушать! Все приобщались к величию русской культуры – в основном исполняли русские песни, и это нас так заряжало, было настолько интересно!

Когда люди занимаются научной работой и плюс еще стреляют, поют, бегают или прыгают, они сразу начинают учиться правильно распределять время, чтобы его хватало и на учебу, и на все остальные занятия. Когда ты много чего обязан делать и тебе это делать интересно, то всё должно хорошо получаться.

– И как же у вас получалось всё успевать?

– Было не очень-то легко. Смотрите: факультеты учились в две смены. То есть, у половины вуза пары с утра, у другой половины – с обеда, на следующий год всё менялось. Допустим, если мы учились в первую смену, то половина группы бежала в главный корпус, в библиотеку на первом этаже, занимали очередь, получали методическую литературу, а вторая половина бежала в трехэтажную столовую, где нынче Университетский комплекс «Сигма». Там были разные залы: обычный, диетический, профессорский. Поели – и бегом в библиотеку! Там были хорошие столы, дубовые, массивные, стояли лампы с зелеными абажурами, которые создавали такую лирическую атмосферу. Книг не было, а тех, что были, на всех не хватало. Электронных пособий, которые сейчас есть у всех студентов, тоже не было. Поэтому ходили и всё вручную переписывали, перерисовывали – задачи по математике, задания по сопромату. Не было такого, чтобы на сотовый телефон сфотографировать и всем разослать. То есть были свои сложности, но, с другой стороны, было в этом и хорошее.

– А как вы оказались на кафедре ИС факультета?

– Я, как уже сказал, учился параллельно на кафедре сопротивления материалов. Там нам преподавали теорию упругости и пластичности, теорию колебаний и другие специализированные дисциплины. И вот как-то раз один из ведущих педагогов и методистов ЧПИ Станислав Михайлович Перекальский сказал мне, что на ИС факультете, на кафедре металлических и деревянных конструкций, которой заведовал Андрей Андреевич Абаринов, есть такой товарищ Владимир Михайлович Асташкин, который делает много интересного. Я туда пришел, познакомился с Владимиром Михайловичем. Первое впечатление было не очень – но впоследствии я понял, что Асташкин – человек очень умный и дальновидный. Он уже тогда предвидел будущее развитие стеклопластиков и биопластмасс.

С работы на этой кафедре и началась для меня наука. Фактически мы выполняли заказ Московского головного проектного института «Проектхимзащита» и в том числе треста «Востокхимзащита» (Челябинск). Мы одновременно учились, делали реальную работу и занимались научными исследованиями.

На нашем счету широкий спектр изобретений. Мы первыми придумали способ делать трубы с обмоткой из стеклотканей. Представьте: трубы диаметром от полуметра до четырех метров, суммарная толщина стенки – двадцать миллиметров, соединяются особыми стыками, а чтобы эти огромные конструкции не ломались, нужно, во-первых, разработать соответствующие методы контроля, которые бы подходили для сварных швов, покрытых стеклопластом; во-вторых, научиться работать со стеклопластиком, делать намотку. Вот тут как раз и пригодились знания по сопротивлению материалов, по электротехнике: когда делается намотка, то вертится, во-первых, сама труба, а во-вторых, барабан со стеклотканью, ткань при этом должна успеть пропитаться смолой, а смола – частично схватиться, пройдя перед инфракрасным обогревателем. Вот это была реальная наука. Мне чрезвычайно повезло с преподавателями, наставниками, я очень им благодарен. Нам давали классическое образование, а без него, мне кажется, вообще сейчас никуда. Я пришел на кафедру металлических и деревянных конструкций совсем молодым парнем – а там все были уже знаменитые ученые, известные по всей стране разработчики и расчётчики таких конструкций. Когда мы всё-таки решили заниматься стеклопластиками и пластмассами, меня отправили в командировку на один из закрытых заводов, в Новомосковске, в Тульской области. Когда я приехал и сказал, что мы хотим внедрить стеклопластик, стеклоткани и эпоксидные смолы в строительство, меня подняли на смех. Провели по цехам, показали английские установки, которые тонкой нитью на английских смолах Atlantic, если мне память не изменяет, наматывали конструкции – носовые обтекатели к самолетам и тому подобное. Сказали: посмотрите, как это дорого, а у вас в строительстве цемент и песок ведро на ведро – ничего не получится.

И вот уже после того, как мы сами разработали все свои установки для намотки, когда они стали внедряться, мы с Асташкиным снова поехали в Новомосковск. Тогда директор этого закрытого предприятия собрал техотдел и сказал, что для него явилось большой неожиданностью то, что в ЧПИ осуществили и довели до широкого внедрения подобную разработку. Причем, естественно, все материалы – и стеклоткань, и эпоксидные смолы – у нас были отечественного производства.

Нынче на изобретения оформляют патенты – а раньше были авторские свидетельства. У меня их четыре: по методам контроля, по изготовлению самих труб, по установке, по намотке стеклоткани – и все эти разработки внедрены. В те годы можно было получить значок «Изобретатель СССР» – Государственный комитет СССР по делам изобретений и открытий, будущий Роспатент, давал его в том случае, если новые уникальные разработки находили применение в промышленности, что подтверждалось актами внедрения, где указывалась экономическая выгода от новинки. И мы такие акты получали на предприятиях – в Омске, Новосибирске, Ташкенте и других городах СССР.

Статьи о своих разработках печатали в основном в таких изданиях, как «Строительство и архитектура» – большой, толстый журнал, который выходил в Новосибирске, и «Техника защиты от коррозии» – этот был потоньше, выпускал его Минмонтажстрой СССР.

Публиковаться обязательно нужно. Если ученые сидят и что-то делают в своем узком кругу, и никто об этом не знает, это очень плохо. О разработках, исследованиях должно быть известно, чтобы кто-то впоследствии мог их продолжить и усовершенствовать.

– Что привело вас в сборную по стрельбе?

– Когда я был классе в десятом, в 31-й школе, младший брат Михаил – он сейчас тоже работает в ЮУрГУ, профессор кафедры финансов, денежного обращения и кредита – как-то обронил, что собирается пойти в тир ЧПИ пострелять из пистолета. Я тогда не придал этому большого значения. А потом, на первом курсе, кто-то мне сказал, что в ЧПИ есть тир – и я подумал: почему бы туда не сходить? Получилось так, что мне опять повезло: там собирались очень хорошие люди – Таня Семенова с инженерно-строительного факультета, Вадим Ефименко с металлургического, Георгий Сафонов – он впоследствии долгие годы был заместителем декана факультета экономики и управления, Станислав Николаевич Бедов – он с 1980 по 2007 год заведовал отделом аспирантуры; Владимир Григорьевич Тюрин – один из преподавателей кафедры физвоспитания. У нас был такой дружный коллектив, мы выезжали на сборы, было очень весело. Я стрелял из винтовки – она мне была как-то ближе пистолета: отец был охотник.

Я был частью трех разных коллективов: мужского хора АТ факультета, кафедры металлических и деревянных конструкций, где я занимался наукой, и нашей стрелковой секции, – и это было очень интересно.

– Как дальше складывалась ваша научная карьера?

– Наука для меня закончилась в 1987 году: началась перестройка, стали разваливаться НИИ – и поток заказов на исследования фактически иссяк, по крайней мере – для нас. Меня пригласили, совершенно неожиданно, на кафедру графики в секцию ПС-энерго.

В 1994-м в вузе открылся Центр новых информационных технологий, и я там работал. Это была знаменитая аудитория 252 во втором корпусе, рядом с буфетом. Когда мы уставали, то шли в буфет перекусить и выпить кофе. Центр занимался разработкой новой учебной техники, программного обеспечения – это было перспективное направление, а нам надо было создавать вузу имидж. Основателем Центра был Георгий Илларионович Калягин.

Работали там ребята-студенты, А руководили ими мы с Борисом Михайловичем Березовским, он работал на кафедре оборудования и технологии сварочного производства, а я – на кафедре графики. Очень интересные там были люди, опытные программисты. Дмитрий Панов сейчас в Италии работает, Константин Бушуев руководит отделом интерактивных наглядных пособий в нашем Институте учебной техники и технологий.

Мы со своими разработками участвовали в выставках, в том числе в Англии. Давно это было – но вспомнить приятно: это история. Нужно помнить старое, чтобы создавать новое.

А еще нужно было писать новые методические пособия для студентов – а в секции ПС-энерго специфика была, конечно, совершенно не та, что на ИС факультете: радиодетали, электросхемы, технологии изготовления тонких, гнутых, клепаных деталей, клапаны и точная сварка и прочее связанное с приборостроением. И я написал книгу «Приборостроительное черчение», получил за нее в ЮУрГУ диплом первой степени как за лучшее учебное издание по техническим наукам. Книга до сих пор переиздается в Москве, расходится очень широко. Кроме нее, я написал еще ряд книг по начертательной геометрии, по компьютерной графике – все они выходят в столичных издательствах, по ним учатся студенты не только нашего, но и других вузов. Радостно сознавать, что смог внести в нашу консервативную дисциплину что-то новое.

– Что вы считаете главным своим достижением?

– Знаете, я бы разделил их на три части. Первая – это реальный вклад в науку, те конструкции, которые до сих пор стоят на территории России. Второе – это вклад в педагогику: книги, которые я написал и по которым учатся студенты. И третье – вклад в искусство: мои фотографии. Снимать я начал еще в студенческие годы. У меня был «Зенит-Е», хороший аппарат, с двумя объективами, и я снимал, как мы участвуем в соревнованиях по стрельбе, катаемся на горных лыжах, потом фотографировал наши научные эксперименты, снимал материалы для диссертации. Но потом обстоятельства так сложились, что я двадцать лет не занимался фотографией.

И вдруг вспомнил былое увлечение – и решил вернуться к нему. Пришел в наше творческое объединение «Каменный пояс». Там мне сказали: «Давай попробуем». Стал носить фотографии на открытые конкурсы. Казалось, что у меня хорошие снимки, не хуже тех, что вывешивались в арке в «Открытом городе» на Кировке, – но мои работы туда всё не брали, что было досадно и обидно. И когда два моих фото наконец там вывесили, тогдашний руководитель «Каменного пояса» Юрий Катаев, ныне, к сожалению, покойный, мне сказал: «Кувшинов, у тебя появился свой стиль, вот давай в нём и работай». Ну и как-то вот пошло: выиграл один конкурс, другой… и стал членом Союза фотохудожников России.

– В каких фотоконкурсах вы побеждали?

– Во-первых, это «Лучшая фотография России», Best of Russia – один из самых престижных в стране, издаются огромные цветные каталоги работ участников. Этот конкурс я выигрывал четырежды. Кроме того, были конкурсы имени Дмитрия Морозова, конкурсы в Воронеже, Ташкенте, Новосибирске…

Участвовал в международных конкурсах – например, дважды был членом команды фотостудии «Каменный пояс», которая подавала работы на Trierenberg Super Circuit, это конкурс художественной фотографии, который проходит в Австрии, в Линце. Мы с 2013 года неизменно занимали в нем первые места. Но вот в этом году я не участвовал. В прошлом году я получил золотую медаль и почетную ленту Американской ассоциации фотоискусства (ПСА) за работы, участвовавшие в различных российских конкурсах. На все конкурсы – в Катаре, во Франции – создавались каталоги.

А еще мои фотографии взял на вечное хранение Государственный Русский музей в Санкт-Петербурге: два снимка в позапрошлом году и один в нынешнем. Именно на вечное хранение, а не для одной выставки. Это большая честь, которой я горжусь.

Хочется сделать что-то еще. Сейчас подготовил рукописи двух книг по новому отечественному графическому редактору nanoCAD, пришедшему на смену AutoCAD – разработке американской фирмы Autodesk. По заверениям ООО «Нанософт» (Москва), ожидается широкое распространение этих книг, в том числе использование их в учебном процессе. «Сидеть на лавочке» – не могу и не хочу!