Они знали, что будет война

– Я из крестьян, – рассказывает Вениамин Михайлович. – Отец был сельским кузнецом. А его и дядю объявили кулаками, раскулачили и выселили с семьями под Уфу, без суда. Жили мы в посёлке для спецпереселенцев. Отец там работал на лесоповале.

Несмотря на все трудности, я окончил десятилетнюю школу. Учился хорошо. Мне довелось параллельно учиться в школе и работать десятником по приёмке древесины, которая шла на выделку фанеры для авиации. Во время войны отца забрали в трудармию, тоже на лесоповал, только в ещё более тяжёлые условия, – там он и сгинул в 1943-м. Я тогда служил в армии, и о его смерти узнал много позже.

Что будет война, мы все знали заранее – об этом говорило руководство партии и страны. Всё свидетельствовало о подготовке к войне: индустриализация СССР с постройкой предприятий оборонного значения, наращивание численности армии и флота. Наверное, поэтому народ терпеливо сносил все тяготы и лишения трудного предвоенного времени. Разумеется, мы понимали, что война в Испании, сражения с японскими захватчиками у озера Хасан и на реке Халхин-Гол – это только предвестники грядущей большой войны. Но, конечно же, никто не ведал, когда именно она начнётся и сколько продлится.

Доброволец

Выпускные экзамены сдал в 1943-м. Вчерашним школьникам прислали повестки. Не дождавшись получения аттестата, поехал с товарищами в Уфу. Мне исполнилось только семнадцать – в школу я пошёл на год раньше сверстников. Но – война, Родина в опасности! Приписал себе год (метрическое свидетельство сгорело при пожаре, так что проверить меня было нельзя) – и пошёл добровольцем в армию. На фронт, конечно, попал не сразу. Сначала нас отправили в Уфу, где учили на шофёров, на грузовиках ГАЗ-АА. Днём мы работали на заводе телефонных аппаратов, а вечером шли на курсы водителей.

Жили в заводском общежитии, спали на набитых травой и соломой тюфяках. Питались в заводской столовой. Кормили три раза в день, но, по правде сказать, не досыта: жидкий суп, где «крупинка за крупинкой гоняется с дубинкой», 600 граммов хлеба. Но на такие мелочи разве обращаешь внимание, когда страна, напрягая все силы, борется с сильнейшим врагом?!

Народ у нас подобрался разный. Были ребята из блокадного Ленинграда – мы знали, какие муки они пережили, и жалели их. Был отсидевший срок – он, по его словам, пошёл воевать, поддавшись патриотическому порыву. С товарищами мы старались всегда держаться вместе, во всём помогали друг другу.

Из Уфы тогда нас направили в Подмосковье, в учебный автомобильный полк, где мы ещё доучивались: осваивали армейский джип «Виллис» (поставлялся из США по ленд-лизу и использовался как командирский автомобиль и тягач лёгких орудий). Осенью 1944-го сдали экзамены по вождению и технической части. Требования, кстати сказать, были не слишком высокие: армия нуждалась в пополнении, да и ребята, по правде, подобрались не очень образованные – мало кто десять классов окончил. После окончания курсов мы приняли присягу. Нас направили в запасной полк, откуда распределяли по воинским частям. Помню, как нас ставили охранять железнодорожные пути: однажды, как мы потом узнали, в Москву ехал будущий лидер Югославии Иосип Броз Тито, другой раз – генерал Шарль де Голль, впоследствии президент Франции.

На фронте

На войне я служил шофёром в 1952-м самоходно-артиллерийском полку 209-й гвардейской танковой бригады, где нас, новичков, научили водить танки и самоходные артиллерийские установки.

Боевое крещение моё произошло так. Я вёз на грузовике снаряды для танков. Со мною в кабине ехал старшина Пелех – сибиряк из Бодайбо. Вдруг я увидел, как сбоку летят трассирующие пули, но не придал этому значения. Опасность осознал, только когда мой старшина перебрался на подножку рядом со мной, фактически спрятавшись за меня. На обратном пути пришлось прорываться под прикрытием бронетранспортёров – немцы перерезали дорогу.

Мы были в Венгрии, где в районе озера Балатон шла битва, по масштабам сопоставимая с Курской. Фашисты стянули туда значительные силы и дрались упорно. Во время одного из боёв в нашем полку погиб механик-водитель самоходки СУ-100. Мне поручили его заменить. Стало известно, что враг предпринял обходной манёвр. Нужно было не дать немцам пройти по мосту через канал. Взрывать мост нельзя: иначе как наступать нашим войскам? Для обороны выделили нашу СУ-100 – ту самую, которую я водил. Зарыли её на берегу в землю по самую пушку. А когда немцы с другого берега пошли в атаку, подбили два «тигра». За уничтоженные фашистские танки командира и других членов экипажа наградили. Меня награда обошла стороной, но разве об этом тогда думали?! Была поговорка: «Жив буду, а всё остальное – потом».

Под прицелом

Вражеские снайперы нередко устраивали укрытия вблизи дорог – и обстреливали тех, кто ехал мимо. Когда наши узнавали об этом, дорогу перекрывали, транспорт направляли в объезд. Запомнился, например, такой случай: весной 1945-го наши танки стояли на передовой у речушки и обстреливали немецкие позиции. Мне поручили доставить им горючее. На обратном пути решил срезать путь: поехал короткой, но более опасной дорогой. И угодил под обстрел вражеских снайперов. Грузовик загорелся, но подбежали наши бойцы, стали забрасывать пламя землёй – и огонь удалось потушить.

Многие гибли или получали ранения из-за какого-то странного пренебрежения опасностью – думаю, от усталости, а ещё потому, что все знали: близится конец войны. Я и сам как-то раз не обратил внимания на знаки регулировщика. Проехал немного – и столкнулся с немцами, которые начали стрелять. Пришлось очень-очень быстро разворачиваться и гнать назад.

На войне как на войне

Местное население относилось к нам по-разному. Венгрия была союзницей фашистской Германии, поэтому, опасаясь мести за всё причинённое зло, венгры часто от нас прятались – но, разумеется, напрасно: с мирными жителями советские бойцы не воюют! А вот когда нашей части довелось проходить по территории Югославии, нас встречали толпы радостных людей. Крики ликования, цветы… Такого я даже в братской Болгарии не видел!

Молодые люди меня часто спрашивают, была ли в армии дедовщина. Так вот, наоборот: старшие бойцы старались нас, молодых, на опасные задания не посылать. Но это не всегда удавалось.

Кормили на фронте как положено: суп, каша – гречневая, пшённая, а чаще всего перловая, хлеб. Кто курит – тем полагались папиросы, а некурящим вместо них – сахар. Давали и водку, но я не пил и не курил, и не курю. Носили мы брюки, гимнастёрки, кальсоны, нательные рубахи, пилотки, ботинки с обмотками. После Победы обзавёлся сапогами. Ночевал во время войны, в основном, в кабине, укрываясь шинелью.

После Победы

После окончания войны служил до 1948-го. Нас перебросили в Болгарию – и из 16 автомашин только моя добралась до самой Софии без поломок. Вот тогда я получил звание «Отличный шофёр». Меня заприметил капитан Проценко – заместитель командира полка по технической части. Он стал моим наставником, следил, чтобы мой интерес к технике не ослабевал, рекомендовал после демобилизации поступать в вуз. Даже выбил для меня отпуск на Родину, чтобы я привёз учебники и готовился в институт. Эти книги я читал в машине, в перерывах между поездками. В благодарность я ему подарил трофейную немецкую фотокамеру. Капитану Проценко и моей учительнице физики и математики Елене Афанасьевне я обязан своим интересом к технике и точным наукам.

Когда война кончилась, в Австрии, Венгрии можно было видеть колонны брошенной немцами техники. Всё, что ещё годилось в дело, оттаскивали на специальные сборные пункты. Мне довелось возить сначала заместителя командира полка, потом комполка, а затем и командующего бригадой. Меня специально направили выбирать автомобиль – предпочёл фургон «Форд», со спальными местами, чтобы можно было передохнуть, пока жду командира. На машину поставил клаксон от американского бронетранспортёра – громкий у него был сигнал, мне понравился.

Наука военная и мирная

В армии много тренировался в стрельбе из карабина. Потом, когда учился в вузе и работал, это пригодилось. Вернулся на Родину. В институт приняли без экзаменов – аттестат у меня был отличный.

В ЧПИ действовала военная кафедра, там мы вновь проходили ратную науку, хотя среди нас было немало фронтовиков. Помню, одно из упражнений – стрельбу из пулемёта со сбитым прицелом, одиночными выстрелами. Я за него получил «отлично»: из пяти выстрелов четыре попадания. После выпуска некоторое время работал в ГАИ. Там тоже не бросил увлечение прицельной стрельбой – и меня даже хотели направить на Спартакиаду народов СССР, но попал под сокращение, ушёл в ЧПИ.

Занимаюсь автомобилями, моторами всю жизнь! В последнее время главный смысл моей научно-исследовательской работы – создание двигателей с повышенными техническими, экономическими и особенно экологическими характеристиками. Удалось добиться более высоких технико-экономических показателей для камеры сгорания газотурбинного и поршневого двигателей. Сейчас ведём работу по использованию разработанного мною и уже запатентованного инновационного метода смесеобразования. К сожалению, по разным причинам её финансирование за счёт госбюджета не обеспечивается – держимся, скорее, на энтузиазме. Продолжаем жить и трудиться, преодолевая естественные и искусственные трудности, но двигатель единого рабочего цикла надеемся создать.